Не успеешь оглянуться — бац! — жена надоела! Еще вчера, казалось бы, все было нормально, даже обсуждали, куда летом ехать, в Сочи или на Гваделупу, а тут не только интима не хочется, не только вместе в ванне мыться, не только ехать на Гваделупу, даже смотреть на нее противно. С чего бы это?
Если вам надоела жена, не переживайте: вы не первый столкнулись с такой ерундой! Каждый год брака может оказаться критическим. Жена может надоесть после 15 лет совместной жизни или даже 25, а может надоесть через семь лет (все сходятся, что это особенно опасный возраст брака) или через пять, или вообще в первый год. Дело не в том, когда она тебе надоест, а как быстро.
Видимо, есть критическая масса неприятия жены. У каждого эта масса разная. Каждый по-разному готов терпеть брачную жизнь. Некоторые даже наслаждаются ей или делают вид. Одни позволяют жене практически все, а другие — фактически ничего. Тем не менее, несмотря на различия, в самом русском браке изначально заложен взрывной механизм. Часы тикают. Время пошло! Далеко не всегда можно обезвредить семейную бомбу, увернуться от взрыва.
Настолько красиво и красочно быть в русской сказке невестой, настолько противно и гадко быть женой, сварливой, тупой, мелочной, злой. Да еще и злопамятной!
Все сказки носятся с невестушкой, все герои за нее жизнь отдадут, а за жену кто отдаст жизнь? Про это сказка сухо молчит. Русская сказка не щадит жену настолько, что даже само слово «жена» истерлось, как тряпка для пола, и стало крайне непривлекательным. Жена в русской сказке — не помощница, а супостат, подрывающий все благие замыслы мужа. В сущности, она в браке выбирает путь самоутверждения, но, самоутверждаясь, она каким-то образом саморазрушается. Одни руины. Жена — элемент семейной энтропии.
Сказочные роли перекочевали в повседневную жизнь:
- Переходя из положения невесты в статус жены, женщина оказывается в критическом состоянии.
- Девичьи мечты о замужней жизни порождены противоречивыми мотивами.
- Тут и романтические представления о новой жизни, основанные, среди прочего, на желании вырваться из-под опостылевшей власти родителей, тут и панический страх остаться старой девой, быть не выбранной, осрамиться на ярмарке невест.
Сами поиски жениха в русской практике насыщены страхом позора. Даже после того как роль родителей в этих поисках исторически свелась к нулю, сама идея выборного начала не стала устойчивой, как не стали даже относительно понятны в народе и основы политических выборов. Свобода выбора пугает нас, молодых и старых, потому что в структуре здешней жизни само понятие свободы не прописано, а выбор вообще похож на иностранную кальку.
На первый взгляд, свобода выбора предоставляется любви. Это чувство разрекламировано в культуре с таким размахом, что оно может показаться достаточным. На самом же деле, затмевая не сильно крепкий юный разум, любовь зачастую оказывается лишь порывом влюбленности и не оформившихся желаний. Расчет же оказывается или слишком грубым, или беспомощным. В конечном счете мы получаем незрелость решения, которое изначально нуждается в исправлении. Но это относится к молодо-зелено.
Более зрелый и осмысленный поиск предлагает упаковать в одну корзину разные понятия. Удачный брак, сходя с небес на землю, нуждается в оправдании. Современный человек может убедить себя в чем угодно. Любовь нередко прилагается к поиску как извинительный повод, хотя хитрость мышления может выдать ее за основную причину выбора жениха.
В таком состоянии смятения, которое свойственно поиску жениха, уже заложены семена отчуждения от будущего мужа. Каким бы муж ни был, он в перспективе должен быть повержен как герой. Ему, как ни парадоксально это звучит, надо отомстить. Его надо опустить. Все это не поднимается до уровня сознания, а пребывает в незавершенности подсознательного замысла.
Однако после свадебного пира, который так или иначе списан со сказочной модели и оказывается вневременным событием, наступают необратимые явления брачной жизни:
Жена постепенно погружается в состояние своего семейного статуса.
- Она начинает маленькую войну с мужем.
- Она подчеркивает со смехом его маленькие недостатки, его неловкости и неуклюжести.
- Затем она начинает грызть более крепкие орехи.
- Она начинает сомневаться в том, что муж хорошо делает свое дело, и на это она невзначай начинает ему прозрачно намекать:
— А вот твой коллега, Иван Иваныч, он лучше разбирается в твоем бизнесе, чем ты… Честное слово!
Честное слово жены — это дорогого стоит! Казалось бы, зачем? Какой смысл подрывать родному человеку, с которым спишь в одной кровати, его самооценку, подсылать ему одну за другой темы для комплекса неполноценности?
Но, во-первых, человек вообще несовершенен, и, обнаружив несовершенство мужа, проесть ему плешь не составляет большого труда.
Во-вторых, жена утверждается в своей значительности и самостоятельности, когда подкалывает мужа. Это кайф! Она открывает для себя важную вещь: он не такой, каким казался ей во время влюбленности. У него слабое чувство юмора, он медленно соображает и не сексуальный гигант. Он, скорее, посредственность. Она начинает его пилить: то он слишком молод, то слишком стар, то слишком мал ростом, то воняет по утрам и образование никудышное.
Из этого следует, что ей пора начать оглядываться по сторонам. Незаметно для себя задаваться вопросом: а кто тут интереснее его? У нас жены (это особенность России) не останавливаются на достигнутом, им хочется искать в браке совершенства, они уверены, что они соответствуют совершенству и они поднимаются по ступенькам своих идеалов к вершинам вершин — принцу на белом коне. Так возникает тема гибридной неверности. Неверность может затрагивать мораль и заполнять фривольные мысли, а может вместе с тем шагать дальше: во флирт (а что тут такого?), в кокетство (оно только красит женщину!), ну и в распутство (а что, нельзя, что ли?).
Если муж терпелив и занят своими делами, он медленно дозревает до мысли, что жена превратилась в обычную сварливую (или бесстыжую) бабу с противным характером. Она подхватывает все, что говорят враги мужа, и выдает это за истину в последней инстанции. Она переходит, не замечая того, в реальные враги (я же сказал: супостат!) своего мужа. И сует ему под нос вражеские доводы.
А если муж ловит с ходу перемену в своей жене и понимает ее неотвратимость, то он сталкивается с дилеммой: или жить с нелюбящей и противной, или сразу гнать ее в шею. Лучше, конечно, гнать. Так возникает та самая тема скорости, с какой надоедает жена.
Иногда после взрыва наступает примирение, но это ненадолго. Если жена настроена на продолжение семейной жизни, ей надо бороться внутри себя против национального сказочного стереотипа жены:
- ей надо прыгать, как блохе, от одного образа к другому.
- соблюдать подвижность, не превращаться в обыденность.
- играть в разные сексуальные игры и работать — работать, чтобы вырасти в личность и состояться.
Когда в жене нет личности, в ней мало что можно любить после первого года непрерывного секса. Конечно, ей можно родить. Дети, понятно, цементируют отношения на какое-то время. Потом цемент трескается и осыпается. Но главное: бежать подальше от треша русской сказки с отвратительным образом жены.
Бежать и бежать… И, может быть, тогда, в конце пути она встретится не с новым любовником, а со своим собственным мужем и поймет наконец, что его враги — это ее враги.
